А нужно различать интеллектуальные права?

Вопрос вроде бы глупый, но зачастую этого никто не обращает внимания. Даже суды иногда этим грешат. Ведь определенный способ использования может требовать определенные права, и, по логике здорового человека, если права нет, то его осуществление без наличия лицензии или законного основания является нарушением. Гражданский кодекс об этом ясно говорит. Даже если использование требует наличия нескольких прав одновременно, и одно из них отсутствует, то использование является незаконным.

Так все же, имеет смысл или нет различать права и тем более “заморачиваться” такой ерундой, как определения необходимого набора прав для запуска сервиса или использования контента определенным образом? В одном деле, правообладатель подал в суд на Первый канал за нарушение авторских прав с требованием компенсации. Первый канал в одной из телепередач использовал музыкальное произведение. Никакого договора с правообладателем канал не заключал. Суть претензий заключалась в следующем. Канал создает телевизионную передачу “Что? Где? Когда?”.

Во время музыкальной паузы приглашенные музыканты исполнили песню. Запись телевизионной передачи была залита на сайт Первого канала, чтобы любой мог насладиться ей. Истец усмотрел в этом нарушение его исключительных авторских прав и подал в суд. Исключительные авторские права на исполненное музыкальное произведение были переданы истцу по договору почти 20 лет назад. У Первого канала тоже был договор, но с аккредитованным обществом по коллективному управлению правами (ОКУПом) – РАО. РАО собирает роялти за публичку по аккредитации за офлайн, за онлайн РАО может собирать только по прямым договорам.

Первый канал аргументировал отсутствие договора с истцом наличием договора с РАО. Суд первой инстанции, кстати, отдельно обратил внимание на перечень прав, которые канал мог осуществлять по договору с РАО – сообщение в эфир, по радио и телевидению и ретрансляцию. Онлайн использования там не было. Ведь выгрузив телепередачу на сервер и предоставив к ней доступ неограниченного круга лиц, которые воспринимают эту телепередачу в выбранный ими момент времени и получают к ней доступ по своему требованию, канал использовал не право на публичное исполнение, а право на доведение до всеобщего сведения.

Договор РАО ясно предоставлял права на офлайн. Итак, суд первой инстанции признал нарушение прав истца, но уменьшил требуемую сумму компенсации. Кстати, канал удалил передачу с сайта, поэтому в удовлетворении требования об обязании прекратить действия, нарушающие права истца, было отказано. После суда первой инстанции последовала апелляция, полная сюрпризов. Во-первых, апелляция “не смогла согласиться с выводом суда первой инстанции о наличии оснований для выплаты компенсации”, проще говоря, апелляция нарушения авторских прав истца “не нашла”.

Во-первых, оказывается, спорное музыкальное произведение было написано в со-авторстве. То есть у произведения два автора. Поэтому, исходя из этого, апелляция решила, что договор на такое произведение (видимо о передаче исключительных прав) не может распространяться в силу пункта 3 статьи 1229 и статьи 1258 (о соавторстве и совместном распоряжении правами). Суд видел договор и должен был понимать, была ли заявлена в договоре передача 100% доли прав на музыкальное произведение, или только часть самого автора, но даже если была передана часть, а заявлялась 100% доля, то нарушение все равно было.

Согласно решению суда второй инстанции, предметом договора, заключенного между автором спорного музыкального произведения и истцом, была передача автором исключительных имущественных авторских прав на собственные произведения. Следуя логике суда, имущественные права не деляться. То есть в праве собственности на вещи (то есть, что можно буквально пощупать и осязать) делимость права есть, а в том, что можно только воспринимать, но не пощупать, делимости права нет. Точнее, невозможно распоряжаться своей долей самостоятельно.

Иными словами, из мотивировочной части решения суда апелляционной инстанции можно логически заключить, что можно распоряжаться исключительным правом только целиком, то есть если, грубо говоря, “в одних руках” находится 100% доля прав. По такой логике договор канала с РАО тоже должен быть признан недействительным, потому что роялти за использование 50% авторских прав в спорном музыкальном произведении собирает истец. (Если истец не изъял авторские права из управления РАО, то он совершил большую ошибку). БОлее того, РАО также не всегда управляет 100% авторских прав, значит, по логике апелляции оно этого делать не может – нет распоряжения 100% долей в исключительных правах.

Зато апелляция занималась анализом переработки и исполнения музыкального произведения и оказывается, даже сам Григорий Лепс исполняет спорную песню каждый раз “немного” по-разному. В общем, согласно апелляции ответчик не нарушил никаких исключительных авторских прав истца, а договора с РАО, где нет онлай прав вполне достаточно. Поэтому, в удовлетворении исковых требований было отказано. Но на этом рассмотрение дела не закончилось. Истец пошел дальше – в кассацию, которая не смогла согласиться с апелляцией.

Во-первых, СИП отметил, что бремя доказывания отсутствия нарушения лежит на ответчике, то есть на канале. Апелляция возложила бремя доказывания на истца. Раз истец не доказал, что телепередача была доступна в интернете, значит нарушения не было. Далее, СИП указал на то, что апелляция, утверждая о невозможности “распрострянения договора” на спорное произведение в силу наличия двух авторов, не определила нормы материального права, “подлежащие применению при решении вопроса о наличии у истца исключительных прав…, и не установил объект прав (то есть про долю опять ничего, еще не существует) каждого из соавторов, а также возможность их раздельного использования каждым из соавторов”.

В итоге, суд по интеллектуальным правам отправил дело на пересмотр в апелляцию, которая подошла к рассмотрению дела “творчески”. Во-первых, апелляция вообще решила, что “создатель аудиовизуального произведения, в состав которого включено спорное произведние, не приобретает право на использование этого произведения в составе сложного объекта лишь посредством заключения лицензионного договора с РАО”. Что понималось под “использованием” в данном контексте (включение в состав телепередачи или сообщение в эфир) суд не уточнил.

Но если подразумевалось вообще любое использование, то получается что логика у апелляции взаимоисключающая. Аккредитация для того и была введена, чтобы каналам было проще очищать права. Так по крайней мере официально заявлялось. В итоге, чтобы апелляция не подразумевала, компенсацию все-таки “одобрили”, в размере 60 тысяч рублей. В этом деле интересны два момента. Первый – вопрос различия или отличия интеллектуальных прав, и второй – затрагивание проблемы распоряжения долями в исключительных, да и не только, авторских (но это не исключает и смежных) правах на объекты интеллектуальной собственности. Вишенкой на торте, конечно, является логика апелляции.